Михаил Андреев
Зоттегем, Бельгия, 2016

Интервью с Исполнитель / Писатель Майкл Андреев –

1. Кто вы и что вы делаете?
Я не столько художник, сколько арт-критик. До 40 лет я вообще был далек от искусства, а потом все изменилось. Раньше мои способности проявлялись в математике и физики, я получил высшее образование и степень кандидата физико-математических наук в области теплофизики. Высокая  концентрация и сильная воля делали меня ценным научным сотрудником. Как физик-исследователь я брался за очень трудные задачи и параллельно преподавал физику в Петр Великий Санкт-Петербургский политехнический университет.
После дефолта в России в 1998 году, когда рубль упал по отношению к доллару в 6 раз, я оставил университет и пошел работать в школу учителем физики. К тому времени университетская физика стала «лишним» предметом, так как правительство фактически уничтожило российскую науку, а учить студентов тому, что им никогда не понадобится, я не хотел. В школе же физика по-прежнему была и будет нужна.
Профессора на кафедре физики расценили мой уход как сумасшедший, но в принципе правильный поступок.  Я надеялся, что жизнь откроет мне что-то новое, и вскоре получил предложение из Германии – меня пригласили пройти курс обучения в Kasseler Valdorflehrerseminar для преподавателей математики и физики старшей ступени школы. С отъездом в Германию в 1999 началась моя новая жизнь.

Санкт-Петербург, Пушкин, место, где я сейчас живу. Пастель.

2. Почему искусство?
Почему живопись? Специально я живопись не искал, она сама меня находила. Помимо вальдорфской педагогики нас в Касселе обучали искусствам, что составляло 1/3 всего учебного времени. Живопись преподавала фрау Wrublewski, которая показывала на своих уроках практические приемы работы с цветом, которым пользуются все великие художники. Ее муж, господин Wrublewski, был таинственной фигурой, о нем ходили легенды, что он посвященный и общается с силами природы. Помню его экскурсии в леса, где он рассказывал нам о древних кельтах и готах.
На первом же занятии фрау Wrublewski сказала мне:
«Я вижу, что Вы уже занимались живописью раньше».
Я не стал отрицать, что имел некоторый опыт. Моя первая жена была художником, я покупал ей краски, и иногда пробовал сам. Но я не учился живописи, и раньше это было лишь развлечением. Тем не менее, фрау Wrublewski заметила, что у меня почему-то получается лучше, чем у других студентов.
Мне тоже так казалось и нравилось выполнять задания. Чем больше я старался, тем больше мои результаты превосходили результаты других. Однако я осознавал, что быть «лучше» это еще ничего не значит. Среди математиков не считалось гениальностью, если ты просто «лучше» – всегда требовалось быть лучше на 2, 3, 4 порядка. О выдающемся превосходстве не было речи, и я по-прежнему был далек от мысли, что я художник и что живопись это мое призвание. Все свои ученические и пробные работы я раздарил и оставил в Германии, когда возвращался в Россию.

“Водопад и Альпинист,” бумага, акварель

3. Каково ваше самое раннее воспоминание о желании быть художником?
Когда я впервые захотел стать художником? Это произошло позднее, два года спустя, когда провалилось мое писательское начинание. Тогда в Касселе я написал фантастический роман, и была идея перевести его на немецкий, чтобы издать потом в Германии. Однако немецкие издательства отвергли книгу, и моя переводчица, немка, чей труд был проделан впустую, сказала мне тогда: «Лучше бы тебе заняться живописью!»
Я спросил у нее, почему она так думает, и она рассказала мне историю, как она ходила в гости к Wrublewski и как они ей показали, когда разговор зашел обо мне, что у них на стене висит одна из моих ученических картин. По их словам эта картина отличается особенной энергетикой – поэтому они повесили ее у себя дома, чтобы получать от нее силу.
Это явилось для меня знаком! Если они, мои учителя, так хорошо чувствующие живопись и художественный талант, гордятся тем, что у них есть моя работа, то это ли не признание? Тогда я действительно захотел стать художником – пусть люди получают через мои картины творческую энергию! Мне было на тот момент 43 года.

“Kobold камин,“ Пастель на бумаге

4. Каковы ваши любимый предмет (ы) и средств массовой информации (ы)?
Я начинал с абстрактной живописи в технике акварели. Работая, я сначала изучаю чей-то метод или изобретаю свой, а затем делаю, пользуясь этим методом, серию картин. Через некоторое время я меняю метод, применяю другую технику, ухожу в другой жанр и использую другие материалы – у меня нет ничего постоянного и излюбленного. Я экспериментатор.
Одно время моим любимым предметом были элементарные существа, как этот «Гном у камина». Потом мой предметный абстракционизм сменился на реализм, я отошел от мистики и фантастики и начал писать пейзажи, как подобает «нормальному» русскому художнику. Мой путь вел меня от абстракционизма к реализму. В 2005 году я написал в Павловском парке под Санкт-Петербургом свой первый пейзаж с натуры, а в 2008 году там же в Павловске была моя выставка эстонских пейзажей.
Что касается техники, то я предпочитаю мелки: сухую пастель и воск. Кисть не люблю, не терплю разводить и смешивать на палитре масляные краски. Мне нравится наносить цвет рукой, чтобы рука была в контакте с бумагой. Может быть, это потому, что я писатель. Когда я рисую, то как бы втираю свое существо в материю, мне надо чувствовать поверхность листа. В процессе создания картины я обрабатываю ее по очереди то одним мелком, то другим, потом наношу покрывные краски – акрил и гуашь – потом снова берусь за мелки и т.д..

“Мадонна с младенцем” Пастель на бумаге

5. Как вы работаете, и подходить к вашей теме?
Вы хотите спросить, откуда я беру идеи? Они приходят ко мне во время работы над картиной. Занимаясь живописью, я отдыхаю от мыслей, которыми обычно полна моя голова. У меня нет плана, что я буду изображать. Я люблю идеи, приходящие в процессе – так называемый поток. Даже если я сажусь писать пейзаж, то все равно не имею цели воссоздать увиденное или пережитое, и могу все изменить по своему произволу.
Чтобы от чего-то оттолкнуться, я беру, например, какую-нибудь мелодию – прелюдию Баха – зарисовываю ее во время прослушивания, а затем красками делаю по полученному наброску то, что подсказывает мне интуиция. Часто я полностью уничтожаю первоначальную идею и даже забываю, с чего начинал. Иногда в процессе сеанса из материала рождается новый объект. Но я не особенно им дорожу, и, если чувствую, что работа не закончена, то легко все перечеркиваю, несмотря на кажущуюся гениальность находки.
Чувство цвета и композиции выработались у меня со временем, как у любого художника. Так же и чувство законченности работы, почти все свои картины я довожу до конца, если только мне не помешают. Когда картина состоялась, я воспринимаю это как откровение, которое могу увидеть, осмыслить и прочитать – это всегда радость и удовлетворение. Да, я бы мог и копировать, но тогда не получишь того удовлетворения, как в случае, если сам сгенерировал идею.
Одно время использовал живопись, как терапевтический метод для лечения головных болей, которыми страдал в период с 2000 по 2012 год, из-за чего пришлось оставить школу и менять одну работу за другой. Однако в 2004 мой врач, глянув на мои картины, категорически запретил мне заниматься такой живописью (как например, эта Мадонна с Младенцем), усмотрев в ней причину болезни. Конечно, я живопись не оставил, но это был знак, что я еще не нашел себя. Моя идея стать художником была отодвинута в неопределенность, и я устроился на работу, далекую от всякого творчества.

6. Какие ваши любимые произведения искусства (ы), исполнитель (ы)?
У меня есть художники и картины, которые мне почему-то близки, например, Рафаэль. Меня потрясает в его работах что-то сверх сильное и магическое, как в «Сикстинской Мадонне»,  от чего я непроизвольно отвожу взгляд, настолько это мне кажется недоступным. Рафаэль имеет власть, он владеет субстанцией жизни, у него гениальная умная живая рука, он творит из неживого живое. Что-то похожее, тоже преодолевающее смерть, я нахожу у Эдварда Мунка. Еще мне близок Кандинский с его бесконечным разнообразием абстрактных идей и сюжетов, которые объединяет этот душевный удивительный ультрамарин. Про Кандинского известно, что он швырял на холст пропитанную краской тряпку, и из коллизии отпечатков и брызг создавались причудливые картины. Однако я уверен, что у него тоже была «умная рука», и что только он один умел так гениально швырять мокрые тряпки.

Александр Рычков-Галактионов “Икар” холст, масло

Я был лично знаком с выдающимся петербургским художником Александром Рычковым-Галактионовым и брал у него уроки живописи после возвращения из Германии. Однажды он поделился со мной секретом и открыл метод, используя который я, по его словам, мог бы стать великим художником. Одним стремительным росчерком шариковой ручки он вывел на листке бумаги запутанную кривую, а затем показал мне, как из хитросплетения линий строятся конкретные образы, которые остается лишь перенести на холст.
Я был поражен и воскликнул: «Но у меня так не получится! У тебя умная рука, а у меня обычная!» Сколько я ни старался проводить быстрые и спонтанные линии, я так и не овладел этим запредельным искусством, на которое способны лишь единицы из художников.

“Камень под обрывом,” Пастель на бумаге

7. Каковы лучшие ответы вы имели к вашей работе?
Какой отдачу я получаю от своей работы? В первые годы у меня была идея, что я смогу зарабатывать, продавая свои картины. Однако вряд ли я относился к ней всерьез, я не делал масляной живописи специально на продажу, не контактировал с продавцами и союзами художников. Моим знакомым нравилось делать выставки из моих картин, и я охотно их отдавал, не заботясь об их возвращении. Так, многие из моих работ остались в Норвегии, Германии, Швейцарии, Швеции, Эстонии и Финляндии.
В 2008 году была моя персональная выставка пастельных работ в галерее в Павловске, где я реально мог что-то продать – но не продал! Почему? Потому что покупали «у них», у других художников, для которых и была создана галерея. Всякая галерея создается, как правило, под одного художника, остальные служат в качестве приманки для публики.
Та выставка поставила меня перед выбором. Мне предстояло или вступить в конкурентную борьбу с другими художниками, сделав так, чтобы покупали не у них, а у меня, или остаться любителем, которого все будут любить, но не будут покупать. Выиграть борьбу, однако, не означало стать мастером или расширить рынок искусства, а всего лишь оторвать свой кусок от пирога, вытеснив  других художников. Я не сомневался, что меня на это хватит – однако разум подсказал другое решение, которое поставило точку в моей карьере художника.
Я решил так: раз я получаю радость и удовлетворение от того, что готовая картина посылает мне откровение, то зачем я должен сам ее создавать? Есть ли польза в том, что я делаю картину своими руками? Наверное, Бог хочет таким образом послать мне свое откровение. А разве через других художников Он не может этого сделать? Я понял важную вещь: мне гораздо интереснее писать и говорить о картинах других художников, чем создавать свои. И самое интересное – мне не нужно их для этого покупать! Просто ставишь себя на место художника и представляешь себе, что ты это сделал!
Так я стал арт-критиком. В тот же месяц я написал свою первую художественно-критическую статью и создал сайт «АРТСОФИЯ – Художественная Критика».

Моя первая статья была об этой картине Evguenia Мень

8. Что вам нравится в вашей работе?
Имеется в виду: что я люблю в работе арт-критика? Как я уже сказал – то откровение, то послание, то духовное богатство, которое картина несет. Таким образом я обогащаюсь. Я не люблю выдуманную декоративность и красоту, не люблю украшательство, а также не люблю голую концептуальность, когда помимо цвета, композиции и души художник хочет приписать картине еще и свой смысл. И я больше люблю современное живое искусство, так как из старого уже все вычерпано.
Как арт-критик, я остаюсь художником и продолжаю делать творческие упражнения – однако, не обязательно живописные. Они не для рынка и показа – я не хочу никак мешать другим художникам – просто делаю это ради поддержания творческого состояния. Возможно, я начну делать что-нибудь и для рынка, но сейчас гораздо важнее этот рынок поднять. В настоящее время мне интересно быть критиком и приветствовать появление новых художников и новых произведений. Я не перестаю удивляться, как их много на самом деле! Сколько в мире людей, желающих посвятить свою жизнь творчеству!
Мне нравится видеть в работах художников то, что не видит никто. Сами художники часто бывают ослеплены, а публика часто не достаточно искушена, чтобы увидеть то, что в этих картинах ценно. Я не имею в виду, что всем надо стать арт-критиками – это слишком сложный и долгий процесс – но если бы стало больше арт-критиков, которые интересуются откровениями современного искусства, то это помогло бы в первую очередь художникам и создало бы для них публику, питающуюся их творчеством.
Мое призвание я вижу в том, чтобы, так сказать, создавать современным художникам рабочие места. Когда я нахожу в их живописи новые смыслы и откровения, то невидимым образом заказываю у Творца появление новых произведений. А Творец выращивает новых художников! Я не критикую их ошибки, но ищу тех, кто настолько свободно владеет своим мастерством, что может через живопись эти смыслы и откровения передавать. Иногда это может даже начинающий художник. Мы делаем с художниками одну работу – как менеджер и продавцы в одной фирме – но каждый на своем месте.

Моя книга “Создать искусство и богатей!”, 2015

9. Какой совет вы бы дали другим художникам?
Одним советом не ограничишься! Советов, по крайней мере, три.
Во-первых, чтобы стать большим успешным художником, надо отдавать свои долги, то есть, вспомнить, что ты должник перед семьей, перед государством, перед всеми, кто тебе дал возможность заниматься творчеством. Распространенное и вредное заблуждение – это когда художник говорит, что он свободен от обязательств и всё общество должно ему помогать. Не надо ждать тридцать лет, когда ты начнешь отдавать людям собственным творчеством – это, может быть, никогда не наступит – но отдавай сейчас. Никакой банк не кредитует на такой длительный срок. Независимо от своих творческих успехов, возвращай им свои долги. Например, я должен вернуть долг тому семинару в Касселе, который готовил меня для чего-то другого, а получился художник, еще должен вернуть долг переводчице и т.д.
Во-вторых, если хочешь усилить свой талант – находи критиков. Благодаря критике художник растет. Я много раз был свидетелем того, как после моей статьи художник буквально воскресал духом и загорался великим желанием творить, когда он видел, что его искусство рассматривают как откровение. Пользуйтесь критикой как рычагом, который поднимает ваш уровень. Благодарите людей за критику, даже если она враждебная и деструктивная. Мой врач был таким критиком, запретившим мне заниматься живописью – но я благодарен ему! Если на вашем горизонте нет профессиональных критиков, обратитесь к людям в интернете с просьбой написать что-нибудь о вашей картине – многие откликнутся. Критика – это как удобрение, без которого на вашей почве ничего не вырастет.
В-третьих, помогайте другим художникам, хотя бы той же критикой, поскольку вы понимаете в творчестве, и знаете, как им помочь. Клан художников должен стать единым и сильным. Естественно, каждый художник считает себя гениальным и исключительным, но про эту гениальность и исключительность надо на время забыть, потому что не это делает нас сильнее. Художники – это не борцы на ринге. Нет смысла давить  друг друга, если каждый из нас не развил еще себя даже на одну сотую от своего потенциала. Наша сила не в том, что мы лучше, а в том, что мы можем объединить свои мощности и помочь другому раскрутиться по полной. А если предоставить это государству или дяде с большими деньгами, то нам в свою очередь потом никто не поможет!

Один из моих последних картин

10. Где вы видите себя через 5-10 лет?
Не знаю, в какой компании, в какой стране и в рамках какой программы, но так или иначе в ближайшие годы я вижу себя продюсером и буду помогать художникам ставить их бизнес. В мире сложилась такая ситуация, когда художники стремительно осваивают интернет, а в offline для них практически нет мест, чтобы выставлять и продавать свое творчество. Значит, кто-то уже наверняка разрабатывает арт-проекты с целью изменить ситуацию – и я хотел бы оказаться внутри такого проекта.
Я придерживаюсь той концепции, что в будущем каждый крупный художник (или писатель или музыкант) станет самостоятельным владельцем собственного творческого центра. Раньше художники зависели от спонсоров, работодателей и покровителей, но теперь отдельные творческие люди все чаще создают свои центры еще при жизни, и скоро такие центры начнут расти, как грибы, так что лет через десять на планете будет порядка 10 000 творческих центров, каждый со своей архитектурой, своими торговыми площадками и предприятиями. Каждый индивидуальный центр будет плодить другие, помогая подняться на ноги все новым художникам и писателям.
Насколько я сейчас вижу, создание творческого центра правильно начинать с интернет-портала, который постепенно превращает своих пользователей в партнеров и сотрудников. На втором этапе строится база в в offline, а на третьем – социальная сеть, объединяющая данный центр с другими и представляет из себя уже крупную творческую компанию. Вся эта структура мною детально прописана. У художников в будущем будут следующие возможности: или строить свой центр, или примкнуть к чьему-либо центру, или искать работу в социальной сети. Жизнь действительно изменится к лучшему!
В 2016 году мы пытались совсестно с  Gallery Alex De Cross сделать старт-ап творческого центра (с интернет-порталом и площадкой для выставок) практически с полного нуля. Попытка не удалась, ошиблись  в последовательности действий, зато теперь я знаю, с чего начинать! И в ближайшие годы я, наверное, буду продолжать участвовать в попытках такого рода. Сеть творческих центров – это то, что требует сейчас от нас современное искусство, которое ведет каждого своим путем к этому грандиозному изменению.

Михаил Андреев

Facebook:  https://www.facebook.com/michail.andreev

Save

Save

Save

Save

Save

Save

Save